Эрик Эриксон называет позицию, с которой ребенок появляется на свет, позицией базового доверия. Он пишет, что в основе этой позиции лежат чувства ребенка, который ощущает себя как одно целое с миром и мир как одно целое с собой. Они наиболее ярко выражены в те моменты, когда мать, например, кормит малыша грудью или укачивает его на руках, и, конечно же, полностью проявляются in utero (в утробе матери. — Примеч. перев.).
Транзактный анализ описывает чувство базового доверия как первую и основную из четырех экзистенциальных позиций («Я в порядке, Ты в порядке», «Я не в порядке, Ты в порядке», «Я в порядке, Ты не в порядке» и, наконец, «Я не в порядке, Ты не в порядке»).
Первичная позиция — «Я в порядке, Ты в порядке» — основана на биологической связи ребенка и матери, где мать безусловно откликается на все нужды ребенка. Например, когда котенок голоден и пищит, кошка-мать находит его и подставляет ему сосок. Эту реакцию можно интерпретировать и как проявление материнского инстинкта, и как автоматическую реакцию на стимул: кошка кормит котенка, чтобы прекратить неприятный писк. Я привел этот пример, чтобы продемонстрировать естественную реакцию матери на голодного отпрыска, которая гарантирует первичную взаимосвязь матери и ребенка, порождающую у человека базовое доверие ребенка к миру, или первичную позицию — «Я в порядке, Ты в порядке».
Позиция базового доверия — это позиция Принца (Принцессы), естественная для новорожденных и очень маленьких детей. Причина, по которой ребенок заменяет эту позицию другой, «Я не в порядке» или «Ты не в порядке», — это разрыв естественной взаимосвязи между ним и матерью. Забота, которую мать раньше проявляла к малышу безусловно, исчезает. Не уверенный в том, что о нем позаботятся, ребенок приходит к выводу, что либо с ним самим что-то не так, либо с его матерью, либо с ними обоими. Естественно, это решение принимается не без борьбы. Нужны определенные усилия, чтобы убедить Принца в том, что он не Принц, а Лягушка. Есть разница между ребенком, который чувствует, что с ним все в порядке, но ощущает дискомфорт по причине давления внешних обстоятельств, и ребенком, который уже решил, что с ним что-то не так, и таким образом приспособился к дискомфортному окружению. В ситуациях вроде этой происходит выбор: оставаться Принцем, несмотря на внешнее давление, или стать Лягушкой, уступив ему.
Превращение в Лягушку требует не только перехода от позиции «Я в порядке» к позиции «Я не в порядке», но и сознательных усилий по созданию представления о том, в какую лягушку ты превратился.
Лягушки, Принцы и Принцессы
Сценарий заставляет человека вести себя, как если бы он не был самим собой. Причем это больше, чем простое подражание или внешняя маскировка. Когда ребенок не в состоянии объяснить причины давления, под которым он находится, он претворяет свое решение стать другим человеком в сознательный образ. Этот образ берется из сказок, мифологии, кино, комиксов, телепередач или из реальной жизни. Мифическая личность воплощает в себе решение дилеммы, стоящей перед ребенком. Например, мистер Сальвадор (От исп. Salvador — «Спаситель») ассоциировал себя с личностью Иисуса Христа. Он вспоминал, что в детстве родители обвиняли его в убийстве младшего брата. Их мотивы ему были неизвестны. Также он никогда не знал, в шутку или всерьез они это говорили. Тем не менее в детском возрасте мистеру Сальвадору пришлось объяснить для себя это обвинение. Он был воспитан в католической вере, знал катехизис и решил, что должен, как Иисус, искупить свой «первородный грех», живя праведной жизнью. Таким образом, сценарий мистера Сальвадора был основан на биографии Иисуса Христа. В течение жизни он сознательно поддерживал эту идентичность, три-четыре раза в день думая о своем сходстве с Христом. Например, однажды он попросился переночевать у друга. Друг отказал ему, и, выходя из его дома, Сальвадор услышал собственные слова: «Не было им места в гостинице». В другой раз, переживая крайне несчастливые времена своей жизни, мистер Сальвадор поранил лоб. У него потекла кровь, и перед его глазами встало видение тернового венца: в этом случае самоидентификация также была осознанной. Такое сознательное отождествление себя с неким лицом — частое проявление сценария.
Характер, выбранный для имитации, может быть как вымышленным, так и реальным. Так, мистер Джуниор (От англ. junior — «младший») идентифицировал себя с отцом, умершим, когда ему было семь лет. Мистер Джуниор создал этот образ частично на основании своих обрывочных воспоминаний, частично — рассказов матери. Мистер Нит (От англ. neat — аккуратный; ловкий), напротив, подражал капитану Марвелу из комикса, который он прочел в двенадцать лет, — вымышленной личности, отчасти похожей на робота.
Выбранный для подражания характер может быть сложнее или проще. Например, образ Христа у мистера Сальвадора был сложной компиляцией всего, что он знал и думал о нем в возрасте, когда принял свое сценарное решение. Он почерпнул знания о Христе из катехизиса и Библии, но снабдил его портрет и несколькими деталями от себя. Например, в детстве он думал, что «Иисус делал это с Марией Магдалиной»: то есть он считал, что Христос не воздерживался от половых контактов и вступал в связи с женщинами, которых утешал и о которых заботился. Такое специфическое понимание образа Спасителя позже воплотилось в конкретные действия: он проявлял сексуальную активность в отношениях с женщинами, которые обращались к нему за помощью.
Мистер Бруто списал свой образ с картины «Мужчина с мотыгой», изображавшей человека, перегруженного непосильной ношей. Мистер Бруто всю жизнь тяжело работал, никогда не задумываясь о причине этого и никогда не возмущаясь.
Нужно заметить, что ребенок, выбирая мифологический прототип, обязательно перерабатывает особенности и обстоятельства его жизни, приспосабливая их к своей ситуации. Именно поэтому при диагностике сценария необходимо понять, как именно человек интерпретирует образ героя, а не ориентироваться на стереотипное представление о нем.
Родители часто бывают шокированы тем, как реализуется сценарий их ребенка, и им бывает трудно понять, что именно они сыграли решающую роль в формировании этого сценария. Родители хотят, чтоб дети их слушались, но, когда дети на основе их запретов и предписаний разрабатывают свой сценарий, они приходят в ужас при виде результата. Классический пример — это история Бадди (От англ. buddy — «малыш»), восемнадцатилетнего подростка, который решил, что ему «ничего ни от кого не надо». Это решение проявлялось в крайней вспыльчивости в ответ на давление со стороны родительских фигур. Его гнев был неконтролируем, и, начиная с четырнадцати лет, его регулярно госпитализировали. Бадди помнил, что, когда в шесть лет он бегал за своей старшей сестрой с мясницким ножом, его мать сказала: «Ты слишком маленький, чтобы гоняться за сестрой с ножом!» Иными словами, мать, считая такое поведение допустимым в восемнадцать лет, сказала «фи!», увидев, что Бадди взял нож в руки раньше времени.
Аналогично мужчина, который испытывает сексуальное влечение к своей дочери, подталкивает ее к тому, чтобы она сексуально одевалась и сексуально вела себя. Однако, когда он узнает, что тринадцатилетняя дочь беременна, ему трудно признаться себе, что она просто следовала его указаниям. Аналогичная ситуация встречается в «историях болезни» алкоголиков и наркоманов. Они рассказывают, что их родители были в шоке, узнав, что их сын — наркоман или алкоголик, хотя сами много лет показывали ему, как справляться со стрессом с помощью спиртного.
